ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая

Бескрайняя степь под открытым ночным небом. Неподалеку железнодорожная будка с косыми полосами по краям стен и шлагбаум. Вдали отгремел уходящий состав, и снова тишь. На сложенных шпалах возле насыпи сидит Старуха с клюкой и что-то жуёт. Появляется Человек в шляпе, в руке у него кожаный портфель.

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (напевая). Степь да степь кругом, путь… куда-то там лежит… Странно, а где же у нас огни большого города? Бабушка, не в курсе, в какой стороне у вас… э-э… (Вспоминает.) Станция… как же её?! Название какое-то идиотское! Распра… Пропка… Опка… чёрт!
СТАРУХА. Распоповка, поди? Да вроде как и рядом отсюдова, а вроде и далёко.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Так, значит, слез не по станции. Чёрт, надо же было так надраться!
СТАРУХА. Далёко ж ты из столицы забрался.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. А вам откуда известно?
СТАРУХА. А я всё про всех знаю, кто в кудыкину степь попал. Тебя ж послали в Распоповку про камушки узнать, про алмазы. Ты думаешь, наобещаешь людям новый город построить, ещё чего, а сами-то из земли всё богатство повытаскаете, да и плюнете на всех, не так ли?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Ну, во-первых, меня послали как депутата, как члена... мм, ну и прочее. Интерес идёт от правительства, так сказать, с самого верха. Не думаете же вы, что оно обманет вас?! Кстати, когда у нас следующий поезд?
СТАРУХА. Никогда. В кудыкиных степях поезда не ходют. А ты погоди торопиться. (Показывает в небо.) Твоя-то звезда, во-она, уже с неба катится.

Человек в шляпе поднимает голову и видит падающую с неба звезду.

Хошь, её словлю? Гляди-ка!

Старуха поднимает руку, раскрывает ладонь, и на ней вспыхивает яркая звёздочка!

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. На самом деле? Странно…
СТАРУХА. А то как же! Вишь, снутри горит вся огнём прямо!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Это ведь натуральный бриллиант! Карат двадцать пять! Ну-ка, дайте, взгляну поближе…
СТАРУХА. Э, нет, погоди, ловкач! Звёздочки так запросто в руки не даются. Поначалу новый город построй, людям добро сделай, райскую жизнь устрой, об которой наобещать хотел, потом и звезду получишь. Да только нужна ль она будет тебе? Звезда только в небе звезда, а в руках так, камушек. (Старуха надевает бриллиант на клюку вроде набалдашника.)
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Постойте, давайте говорить честно: вы считаете, что я здесь человек временный? Очень напрасно!
СТАРУХА. Временный – беременный! Был персоной, а теперь вот просто мужик в кальсонах. То ли потом станется: как попал в степь закудыкину, землю горемыкину: что и знал – забыл, что ловил – упустил, был от роду от племени – стал от чужого семени, была дорога прямая – стала, как сучья, кривая! Вота!..

Старуха бьёт клюкой об землю, и издалека слышится раскат надвигающейся грозы.

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Дождя ещё не хватало. (Посмотрев на часы). Ну вот, импортные часы остановились. Ничего, бабушка, завтра пойдёт обратный поезд, я думаю, всё встанет на нужные места.
СТАРУХА. Ну-ну, смотри, не обождись только.Как зовут-то помнишь тебя?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Меня?! (В полном изумлении.) Ничего не помню… Совсем ничего!
СТАРУХА. Вишь как, потерял из памяти имя своё, должность, работу — вроде ты и человек, а вроде уже и нет. Ладно, заболталась я с тобой. Идти надо… Лучше б ты, милый, забыл и меня до поры до времени!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Может, ещё посидим? У меня тут конфеты, могу угостить. (Лезет в портфель, ищет.) У вас таких, наверно, сроду не видели… Потерял, что ли? Или портфель чужой? Не могу понять.

Пока Человек в шляпе рылся в портфеле, Старуха незаметно исчезла.

Эй, бабуля, ты где? Бабушка!.. И что наплела – сама, наверно, не соображает… Так, по-моему, я собирался что-то узнать. Вот! Я хотел спросить! Я хотел спросить!..

Картина вторая

В окне железнодорожной будки возникает слабый огонёк. Человек в шляпе подходит к будке.

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. А мы вот сейчас у местных жителей и спросим. (Стучит в дверь.) Это, как вас там… Гражданин! Мне надо узнать!.. Чёрт возьми, а что же мне надо узнать? (Силясь, что-то вспомнить.) Так, так… Я стоял здесь, а она… Кто она? Чертовщина какая-то! Из головы как будто всё напрочь вышибло. Так, надо срочно в отпуск.

В будке молчат, и в окне пригасает огонёк. Выходит полная луна, издалека слышится волчий вой.

Этих тварей ещё не хватало! (Барабанит и кричит в дверь.) Будьте любезны, позвольте мне, как это сказать, попросить у вас убежища. Вот именно, у-бе-жи-ща!
СМОТРИТЕЛЬ (говоря через дверь). А я сказал – катись к чёртовой матери, а то башку проломлю! Насквозь!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (про себя). Интересно, за что? Впрочем, лучше, если пришибут сразу, а если я буду мучиться? (Снова стучит в дверь, но уже более настойчиво.) Вы должны открыть дверь! Мне нужно кое-что у вас узнать! Слышите – вы! Свинья!
СМОТРИТЕЛЬ. Так бы и сказал. Значит, интересуетесь, в котором часу поезд на Распоповку пойдет?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Вот, вот! В Распоповку! Поезд в Рас-по-по-вку!
СМОТРИТЕЛЬ. Во гад – выучил, теперь орёт. Думаешь, я дурак, думаешь, я не знаю, кто ты есть на самом деле. Я тебя даже через дверь чую.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Честно говоря, я и сам не знаю, кто я есть на самом деле. Скажите, а мы разве где-то виделись?
СМОТРИТЕЛЬ. Ещё бы! Позапрошлой ночью всё вынюхивал… да не тут-то было, гад! Я всегда начеку! Всегда, понял! (Орёт песню.)

Чутко я стою в ночном дозоре
И врага на выстрел не пущу,
Чтобы степь моя не знала горя,
Пятернёй я гадов удушу-у!..

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. М-да, в такую приятную ночь и – на тебе! – сумасшедший. Скажите, а как же поезд, вы не забыли, куда надо перевести стрелки?
СМОТРИТЕЛЬ. Какая тебе разница. Рельсы не дорога, с них не упадёшь.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Нет уж, извините-подвиньтесь! Мне нужно точно знать, что он пойдет по этому пути!
СМОТРИТЕЛЬ. Ага, попался! Думаешь под поезд броситься – не выйдет! Прошу прощеньица!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Что значит, не выйдет?! Вы поставлены обеспечить своевременный проход состава, не так ли?

Молчание.

Вот и обеспечивайте!
СМОТРИТЕЛЬ. Всё?.. Ладно, я пошёл на боковую, чава-какава!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (опускается на ступени). Безобразие… Сколько может зависеть от идиотов. Только-только начал осознавать полноту бытия, почуял ночной аромат травы, в луне увидел нежную личность, глядящую к нам из гуталиновой мглы и – на тебе! (Смотрителю.) Поймите, я, может быть, и не хочу бросаться под поезд из вашей Распоповки. Но мне нужно быть уверенным, что он пройдёт именно по этому пути и именно в это время!

Молчание.

Иначе можно подумать, что на свете исчез порядок, а без порядка нет смысла! Никакого смысла!
СМОТРИТЕЛЬ (после молчаливого раздумья). Слышь, у тебя опохмелиться нету?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Опохмелиться – в такую божественную ночь!.. Впрочем, кажется, полбутылки есть. (Достает из кармана бутылку и читает.) Водка из лучших сортов и отобранных зёрен. М-да, дум спиро спэро.
СМОТРИТЕЛЬ. Погодь, я боты обую, хы-хы, а то ведь без меня выдуешь, крикун.

Выходит Смотритель: голова всклокочена, широкие штаны размера на три больше нужного болтаются на помочах, не заправленная ночная рубаха, в руках две плошки.

Так, так, значит, ещё один.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Сумасшедших теперь уже двое. Как звать, многоуважаемый? (Разливает водку.)
СМОТРИТЕЛЬ. Вчера гнидой обозвали, сегодня – идиотом, а завтра – и язык не развернётся. Но я не жалуюсь, главное, от чистого сердца. За что пьём?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Погоди, ты как попал сюда?
СМОТРИТЕЛЬ. Старуха сказала, по пьянке в погреб упал, утром вылез — уже тута, в степи кудыкиной, а сам я не помню.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Какая старуха?
СМОТРИТЕЛЬ. Старая, какая же. Пока, говорит, райской жизни для всех не устроишь, из кудыкиных степей не выберешься. А как её устроишь-то — сам босой.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. А зовут тебя как, помнишь?
СМОТРИТЕЛЬ. Вот здеся, внутри чувствую, что как-то зовут, а в башке — не помню.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Ясненько… Ты за путями смотришь?
СМОТРИТЕЛЬ. Смотрю. По мере сил.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Значит, смотритель.
СМОТРИТЕЛЬ. Точно! За что пьём?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. За эту своевременную ночь!
СМОТРИТЕЛЬ. Не, надо за счастье в несчастном деле, чтоб наверняка.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Возраженья отклоняются.

Пьют.

Бр-р-ры!
СМОТРИТЕЛЬ. Эх, хороша, собака! (Кричит.) Эге-ге-ге!!! Эхо пропало, чуешь? Нечистые весь воздух загадили.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Это они тут по ночам вытворяют?
СМОТРИТЕЛЬ. Ага. Соб-баки! Всю жратву у моего пса перетаскали. Конечно, он и удрал. Может, уж и его сожрали.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. М-да, нечисть надо душить сразу, пока не всколыхнулась жалость.

Пауза.

А ты откуда знаешь, кто я на самом деле?
СМОТРИТЕЛЬ. Ты-то? Дык у тебя ж говорок козий. Поначалу нечистые тоже на четырёх лапах бегали, кошаков гоняли, а как-то раз просыпаюсь утром, а они уже на двух стоят! Я им говорю, вы чего это, собаки, навсегда что ли так останетесь? А они, гады, противным таким голосом: «Нам, говорят, старуха сказала, будет вам по-скотски жить, всё равно кроме его, паразита, то есть меня, здесь никого нету. Будете, говорит, в природе баланс разума держать». Обычно я таких «степными ушанами» называю: шик-шик, шик-шик, то на ножки, то на пузо, на ножки, на пузо: то ли ходют, то ли ползают. С непривычки, видать.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Чего тебе видать?
СМОТРИТЕЛЬ. Да ты не нервничай, я ведь друга не выдам, если на тебя охоту начнут. Пей, пей, хе-хе, выдыхается.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Мне очень трудно быть искренним, когда меня в чём-то подозревают.

Пауза.

Так во сколько идёт поезд из Распоповки?
СМОТРИТЕЛЬ. Из Распоповки-та-а… А, вон, вишь, ушастый шлёпает, во-она (показывает вдаль) по ложбинке. У него и спрашивай!

Смотритель мгновенно выхватил у Человека в шляпе бутылку, юркнул за дверь и закрылся.

А я вздремну пока что, хе-хе, а то ещё влезешь в будку, свистнешь чего-нибудь.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Мерзавец, я у тебя за водку даже денег не спросил! И за свою душевность мне – плевки! (Барабанит в дверь.) Открывай, слышишь меня? Открывай, безмозглая скотина! Сейчас же!

Со спины к Человеку в шляпе подходит Степной ушан: впалая грудь, отвислый живот, голова наполовину всаженная в плечи, длинные заострённые кверху уши, руки большие и сильные, свисают до колен, всё тело покрыто шерстью. На Ушане только шорты, видимо, чужие.

УШАН. Зазря колошматишь, не отопрёт.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Не лезьте, пожалуйста, молодой человек. (Снова барабанит.) Открывай, соб-бака! (Поняв, что он не один.) Наверное, зря я так на него ругаюсь.
УШАН. Ага, разворованная личность.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Что вы говорите! А как же его назначили смотрителем путей? (Кричит в замочную скважину.) Ты ведь крушение сделаешь! Скажи, где перевести стрелки – я сделаю сам. Слышишь?.. Рас-по-по-вка! Рас-по-по-вка!
УШАН. Не рви глотку, здесь поезда уж давно не ходят.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. То есть почему?
УШАН. Не ходят – и всё, шабаш! Какой-то выродок рельсу погнул, и откуда сила-то.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. А вы, грубо говоря, кто такой?
УШАН. Я-то? Раньше у этого (кивает в сторону будки) на цепи сидел, гавкал да дом охранял. А от него только пинки да голодуха. Ну, я и сбежал. Только теперь на двух ногах-то он уж не узнаёт меня. В общем, друг я для всех обиженных.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Ну, если друг, помогите мне выбить дверь к этому бездельнику.
СМОТРИТЕЛЬ (из-за двери). Ломать дверь в госучреждение нельзя по закону!
УШАН. Он прав – находится на службе. Давайте лучше дельце одно обговорим. (Отводит его в сторону.) Подари шляпу, добрый человек, а то по ночам голова мёрзнет.
СМОТРИТЕЛЬ. Не соглашайся – он тебя живо в оборот возьмёт.
УШАН (Смотрителю). Лучше чаю поставь, сейчас греться придём.
СМОТРИТЕЛЬ. А рыло не треснет?!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Честно говоря, у меня неотложное дело в Распоповке. До неё, кажется, километра полтора?
УШАН. Эти рельсы теряются в степи.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Но за степью есть что-нибудь?
УШАН. А нет там ни черта. Степь, и всё. С луны что ли свалился?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. А куда же я попал? Как называется эта местность?!
УШАН. Так и называется – кудыкина степь. Если мне шляпу не подаришь, другие всё равно силой отберут.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Извините, а вы случайно не из «этих»? (Кивает в пустое пространство.)
УШАН. А чё?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. То-то я смотрю, вид отвратительный. Наверное, жрёте всякую дрянь! И не стойте так близко – несёт за километр! Мыться надо, уважаемый, желательно мылом. (Подходит к двери.) Эй, смотритель, посмотри-ка, ничего не едет?
СМОТРИТЕЛЬ (издеваясь). Баба на ведре скачет.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (хотел выругаться, но передумал). Ты не шути! А то ведь я накажу тебя.
СМОТРИТЕЛЬ. Накажет он меня. Портяночник!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Конечно. Меня что, думаешь, послали водку с тобой лопать?!.. Очень даже ошибаетесь, милостивый человек.
СМОТРИТЕЛЬ. Прислали шпалы пересчитывать.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. По поручению высшего начальства проверить работников путей! (Ушану.) И шляпа эта по заслугам дана, а не для того, чтоб пустую голову греть!
СМОТРИТЕЛЬ. Ух, ща как я тебе «проверю», гад! Издеваешься, тут на мильон километров ни души!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Ошибаетесь. Мне поручено проверить условия жизни, семейное положение. У вас, кстати, жена есть?
СМОТРИТЕЛЬ. Есть – на спине шерсть!
УШАН. А чего нас не проверяют? Раз нечистые, так сразу низший сорт! Всю дорогу на отшибе...
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Всех проверим! (Стучит в окно. Требовательно.) Покажите фотографию жены! Немедленно! Я должен сверить с картотекой!
УШАН. Да нету жены у него. Сбежала. Говорит, он с мужским делом не может справиться. А за это её лупит, она что ль виновата?
СМОТРИТЕЛЬ. Потаскуха.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (Ушану). Я же сразу сказал – мерзавец! А что, уехала в Распоповку?
УШАН. В степь, к нам подалась. В стаде оно покучнее…
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (с кривой усмешкой). К ушастому, поди?
УШАН. Ага. Ко мне. Сильно чувствительная женщина.
СМОТРИТЕЛЬ (взбеленившись). Ну, ушастый, ещё хоть одно словечко – я тебя по всем оврагам рассортирую!
УШАН (ему, видимо, доставляет удовольствие, когда Смотритель бесится). Гы-гы… Милька его вся мяконькая, как хлебушек. Ушенькой меня называет, спинку чешет…
СМОТРИТЕЛЬ (стараясь заглушить Ушана, орёт песню). Чутко я стою в ночном дозоре-е! И врага на выстрел не пущу-у! Чтобы степь моя не знала горя-а! Пятернёй всех гадов удушу-у!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Тихо! (Смотритель замолкает.) Это неприличный поступок, гражданин ушастый. Да, да, в первую очередь женщинами надо обеспечить главных работников и подчинённых!
СМОТРИТЕЛЬ. Во-во, влепи-ка ему, приблуда!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Влеплять я никому не собираюсь. Я послан сюда для более важной идеи! Самой важной!
УШАН. Ну, чего душу тянешь? Говори.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Вверху есть желание создать здесь очаг гармонии и любви: между братьями и братьями, между сёстрами и братьями…
УШАН. ???
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Проще говоря, построить на этом самом месте генеральную станцию Распоповка Два!.. Через неделю придет состав с кирпичом, платными туалетами, кондиционерами и, конечно, с продовольствием. Для этого мы должны осмотреть изгибы местной почвы, сосчитать все впадины, возвышения… ну, и так далее. Смотритель, у вас карта имеется?.. Не слышу чёткого ответа!

Пауза.

СМОТРИТЕЛЬ. А шляпу мне отдашь, если «генеральной» не будет?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Я отдам всё, когда она будет. А если нет, то у вас и так ничего не будет.
СМОТРИТЕЛЬ. Ишь, нагородил.
УШАН. Соглашайся, всё одно – пустыня.
СМОТРИТЕЛЬ. Ладно, заткнись. Ща выйду, топорик вот прихвачу – мало ли.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (Ушану). Он что и пассажиров с топориком встречает?
УШАН. Какие тут пассажиры! Это он думает, я ушастых привёл, чтоб его будку оприходовать. Зябко у нас по ночам, а жить негде.

Дверь открывается, и с топором в руке выходит Смотритель.

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. А помещеньице желательно осмотреть!
СМОТРИТЕЛЬ (показывая топор). Во! Новое состроишь и глазей, сколько в душу влезет!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Да?.. В таком случае я отказываюсь работать. Безобразие! Из-за какого-то разваленного сортира ломаются грандиозные планы!
УШАН. Что в самом деле человеку мешаешь?!
СМОТРИТЕЛЬ. Я мешаю? Да, глянь, сколько места, мама моя!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Ну-ка, отпрыгни в сторону! Та-ак! (Идёт прямиком мимо опешившего Смотрителя в будку и запирается изнутри.) Сейчас проверим, где у нас карты железных путей!..
СМОТРИТЕЛЬ (колотит в дверь). Ах, ты, шкура вонючая! Давай открывай! Это государственная будка, она охраняется законом! Открывай, слюнявый, хуже будет!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Горлопан, куда карту сунул?
СМОТРИТЕЛЬ. Нет у меня карты. Ушастые на папироски изорвали. (Прислушивается.) Давай, давай, ищи, может, вляпаешься куда.

Выходит Человек в шляпе, в его руке кусок хлеба, который он жуёт.

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Отлично. Ничего нужного не обнаружено. (Смотрителю.) И покрасьте в помещении стены: если начальство прочитает хоть одну надпись, вас выкинут за аморальный облик.
СМОТРИТЕЛЬ. Искатель! Поживиться хотел? Насвистел тут: «Гениальная станция! Гениальная станция!». Дурачок, хы-хы, думаешь, я поверил? Проверка была ночных аферистов, понял!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Зря вы кривые зубы скалите, гражданин Смотритель. Я свои полномочия ещё не снимал. (Ушану.) Скажите, вы против красивой жизни?
УШАН. Я?! Да я сам от нечистых сбежал. Они от такой жизни только и знают – на луну выть!
СМОТРИТЕЛЬ. Во-во, это она от вас уже пятнами пошла.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. М-да, луна сегодня на редкость чистая. И ночь какая-то чёрная… (Поэтично.) Чувствуете, как уже понесло утренней влагой?! Апчхи!.. Климат располагает, значит, центр цивилизации построим здесь. Приступим завтра, до прихода основной силы. Ну как, согласны, друзья?
СМОТРИТЕЛЬ. Ни хрена себе! А чем строить-то? У меня вон топорик – и шиш!
УШАН (мнётся). Это… как вас?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Называйте меня Зодчий – просто и без фамильярностей.
УШАН. Гражданин Зодчий, я могу когтями землю грести, лоб тоже о-го-го, стену прошибить можно!
СМОТРИТЕЛЬ. Лоб, лоб! Мозги надо иметь! Слушай, Зодчий, я в прошлом году свистульку выстругал, вота! (Достаёт из-за пазухи свистульку и свистит.) Правда, красивая? Смастерил сам, не воровал.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Это правильно, поезда встретим с музыкой. (Поднимает руку.) Друзья! Дорогие мои сожители! Посмотрите в наше небо.

Все задирают головы вверх.

Сегодня в голых кудыкинских степях под созвездием Железного Пути случилась великая сенсация мира!
УШАН. Ура-а!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Сегодня с нуля времён пошёл жить генеральный пункт любви и гармонии!.. И пусть его – живёт!
УШАН. Пусть его – живёт!
СМОТРИТЕЛЬ. Заживём – баньку выстроим!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Всё течение наших мыслей и сил клянёмся мы отдать этому делу! Клянёмся!
УШАН И СМОТРИТЕЛЬ. Клянёмся!
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Встаньте на колени, друзья мои!

Человек в шляпе опускается на колени, следом за ним Ушан.

УШАН (Смотрителю). Ты чё – праздник поганишь?!
СМОТРИТЕЛЬ. У меня коленки пухнут.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (доставая бутылку. Смотрителю). Можешь пить стоя. Но слова мои держи вот здесь, как последние деньги. (Показывает на грудь.) И помни, ты пьёшь не вонючую водку, а святую воду нашей новой жизни! Пей!
СМОТРИТЕЛЬ. Прости, я ж откуда знал. (Опускается на колени, затем пьёт прямо из горлышка.)
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. А теперь играй! И пусть звёзды слушают музыку нашей дружбы, пусть небо рыдает от радости за двух человек! (Поправляется.) За трёх человек! Они первые встали на пуп земли, они первые задумались о жизни! Играй, музыкант!

Смотритель играет на свистульке. Ушан мычит что-то нечленораздельное, видимо, поёт. Человек в шляпе из горлышка допивает водку и бросает бутылку в сторону.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина третья

Полдень. Солнце выжаривает землю. Слева от будки смотрителя неудавшаяся роща из тощих сосёнок. Справа то ли туалет, то ли сарайка с двумя прислонёнными к ней знаками на шестах: «Проезд запрещён» и «Внимание». Серебряной нитью тянутся до горизонта рельсы. Поодаль от сарайки, где раньше, видимо, был огород, растопырилась мёртвая яблоня, под ней стоит что-то вроде деревянного шезлонга. Возле будки сидит Смотритель: он приложит к губам свистульку, посвистит, посвистит, затем споёт странную песню и снова свистит, словно подзывает кого-то.

СМОТРИТЕЛЬ (напевая странную песню). Мильки-мильки, мильки-мильки, ми-и-ли-ли… (Вздыхает.) Эх, Милька-Милька! (Снова свистит.)
УШАН (показываясь из окна). Ты чего, дуралей, перегрелся?
СМОТРИТЕЛЬ (вздрагивая от неожиданности). Дык я песенку сочиняю для Зодчего, про мили-вёрсты наши немерянные, про то да сё…
УШАН. Почему для Зодчего? Для нас. Мы теперь все как братья-сожители.
СМОТРИТЕЛЬ. Как же – братья. Целыми днями на моей койке дрыхнет, всю подушку измусолил.
УШАН. Скопидомец! (Убирается в окно.)
СМОТРИТЕЛЬ. Да уж, все прямо такие умные стали, хоть башкой об стенку трахайся! (Хочет свистеть, но отшвыривает свистульку в сторону.) К чёртовой-то мамочке! Всё! Уйду в горы – там хоть днём прохладней, а по ночам дураки не колобродят! Гады, прямо сейчас возьму и уйду! Щас вот… валенки найду и пошлю вас ко всем собачьим… Строители великих будок. (Подходит к окну.) Эй, лопоухий, ты куда мои валенки дел?
УШАН (выходя из будки). Чего орёшь, мумзя?.. (Идет в сарайку.) Шапку из них я вырезал. Походил – и хорош!
СМОТРИТЕЛЬ (с болью). У-у! Мои-то валенки?! Мои топотуньчики?!!
УШАН (изнутри сарайки). Зачем они тебе? Снега у нас всё одно – не бывает…
СМОТРИТЕЛЬ. Я на горные вершины пойду! Я должен остыть от общества!
УШАН. Горы возникают от случайных катаклизмов, а у нас случайностей быть не может. (Выходит из сарайки и выносит шест с железной табличкой “Распоповка II”.) Здесь пока, гы-гы, покрепче не кашлянешь, трава не зашевелится.
СМОТРИТЕЛЬ (с деланым безразличием). Да плевал я на горы, там и не приляжешь. (Ложится на деревянный шезлонг.) А тута рай: поспишь, позагораешь, хе-хе, на вас, дураков, посмотришь. Может, и правда у вас чё получится. Может, поезда со жратвой придут.

Ушан по деревянной лестнице, приставленной к будке, забирается на крышу с шестом в руке.

Слышь, Ушастик, а как эта фиговина обзывается?
УШАН. Фиксатор общества. (Укрепляет шест на верхушке крыши.)
СМОТРИТЕЛЬ (понимающе). А-а! Ты б этот фиксатор лицом кверху поднял. Пусть нас лучше сверху зафиксируют: ушастики твои всё равно читать не могут, а начальство, может, и вообще не объявится.
УШАН. Сказанул! А вверху-то кому читать?
СМОТРИТЕЛЬ. Вверху – рай, балда! Зодчий говорил. Правда, говорит, туда волосатые морды не принимают. Там все блестит, ароматом пахнет, лучком зелененьким, картошечкой жареной, ух! Со свининкой – на горячих камушках шкворчит, зараза, пыжится, прямо ступить негде! А уж как до речки дойдёшь – м-м-мм!..
УШАН (заинтересованно). Чего?
СМОТРИТЕЛЬ. Лучше и не принюхиваться – водка из отобранных сортов! Чуть сквознячок и – пошло плясать: воробьи водки нанюхаются, орут-шумят, на ветках не держатся, сыпются вниз, как у меня тараканы со стенки; бабы бегают – все пьяные, голенькие, как тютельки! Эх!.. А ты лежишь и на всё это богатство тебе глуба-ако плевать! Потому что обожрался и устал. Паразитки!
УШАН. Там водкой вонять не может, Зодчий говорил, там – вина!
СМОТРИТЕЛЬ. Вина! Это от тебя псиной воняет, а там водка приятно пахнет.

Из будки вдруг слышится вопль Зодчего: «А-а-а! Сволочи! Держите меня, держите! Падаю! А-а-а!».

Чего это он, третий день орёт, как обворованный, хы-хы, может, описался?

Из дверей в одних кальсонах выходит растрёпанный спросонья Зодчий. Он сильно чем-то напуган.

ЗОДЧИЙ. Где у нас восток?
СМОТРИТЕЛЬ (делая вид, что не расслышал). Свисток? А я его вчера в лесок выкинул. Чего это я тружусь, песенки сочиняю, а мне даже брагой в рот за труды не капнут.
ЗОДЧИЙ. Опять на моём шезлонге! (Пинком сгоняет оттуда Смотрителя.) Где восток? Восток где, я спрашиваю?!
УШАН. На подветренной стороне, говорят.
ЗОДЧИЙ. Кто говорит?
УШАН. Старые ушаны говорят…
СМОТРИТЕЛЬ (Зодчему). Офонарел, что ли, со сна-то? Поезда ждёшь? Городок тут лепить собрался? А чего ж целыми днями дрыхнешь?! Правильно, потому что, сам знаешь, поезд твой, хоть обождись – не прикатится!
ЗОДЧИЙ (Смотрителю). Кто такой?!
СМОТРИТЕЛЬ (изумлённо, Ушану). Во двинулся! Как проснётся, так родится по-новой – ничё не помнит.
ЗОДЧИЙ. Не слышу чёткого ответа! Кто? Болван? Крикун? Едок? Слюнявый? Кто?!
УШАН. Мумзя.
СМОТРИТЕЛЬ. Ты чего, чего! Смотритель я, Смотритель, на путях за порядком смотрю.
ЗОДЧИЙ (радостно, словно вспомнив что-то). Во! Смотритель! То есть смотрящий вдаль. Молодец! Гордись! А чего это вы, гражданин Смотритель, такой напуганный? Может, своровали чего у своих земляков, а?.. Омниа мэа мэкуум порто! Что означает, функции надо выполнять неукоснительно. Марш проверять дорогу! Если поезд упадёт на полпути к нам, я лично посажу вас в погреб!
СМОТРИТЕЛЬ. Может, я лучше на свистульке потренируюсь, а то народ нагрянет, а тут ни цветов, ни музыки.
ЗОДЧИЙ. Тренируйся.
УШАН. А я б лучше туалет сколотил, а то как-то ведь…
ЗОДЧИЙ. Ладно, первое задание отложим до завтра. (Ушану.) Колоти туалет.

Смотритель подбирает с земли свистульку и начинает насвистывать маршеобразную мелодию.

Что за напев?
СМОТРИТЕЛЬ. Лирический. (Снова играет.)
ЗОДЧИЙ. Сам слышу. Слова где, спрашиваю?
СМОТРИТЕЛЬ. Каким же мне местом петь, если у меня рот занят? Чего-то я не разберу: то пой, то свисти, то пути чини, может, мне и сплясать сразу! Коленками об голову! (Кривляясь танцует.) Гопа-па! Гопа-па! Чё ты, мамка, родила!
ЗОДЧИЙ. Молодец. Назначаю тебя публичным увеселителем.
УШАН. Гы-гы, забудочным танцором.
СМОТРИТЕЛЬ. Всё! Пойду в горы! Пусть лучше ноги отмёрзнут, чем на ваши хари фискальные глядеть! (Идёт в будку, гремит там жестяными банками, что-то роняет.)
УШАН (Зодчему). Ушастые по дороге слопают, как пить дать. Эй, Смотритель, гор не бывает, вся земля блином!
СМОТРИТЕЛЬ. А кто ж их выдумал, я, что ли?
УШАН. Ты нечистых побольше слушай, ещё не то наболтают.
СМОТРИТЕЛЬ. Вот я тебя и не слушаю.

Смотритель выходит из будки с мешком за плечами, слюнявит палец и поднимает вверх, словно пытаясь определить направление ветра.

Та-ак… норд-норд-зюйд-вест!
УШАН. Ты б лучше язык высунул, он мокрее.
ЗОДЧИЙ. Всё равно не уйдёшь.
СМОТРИТЕЛЬ. Не удержишь!
ЗОДЧИЙ. Зачем? Сам не пойдёшь. Мне сегодня вещий сон приснился, будто бы настал Конец Света… м-да. Мементо мори!
СМОТРИТЕЛЬ. И чего же?
ЗОДЧИЙ. Ничего. Вроде бы карга какая-то старая с неба спрыгнула, звёзды аж днём горели. Палку свою в землю засунула, а земля-то, прямо со смеху помрёшь, как штукатурка полопалась, потом отваливаться стала…
СМОТРИТЕЛЬ. Знаю, это к грибному дождю.
ЗОДЧИЙ. А то бы! Потом мы с Ушастым тебя в погребе заперли, потом жена твоя заявилась – хороша баба! Жалко, что не людей любит, а этих, ушастых… Ну, потом я с ней вроде как прижиться захотел. Ты всё слюни возле неё распускал.
СМОТРИТЕЛЬ. Врёшь, гад, я её терпеть не выношу! От неё теперь тоже псиной воняет!
ЗОДЧИЙ. А я вроде бы чёртом сделался, с рожками такой. Ну и рожа у меня была – больше будки нашей!
УШАН. А когда ж Конец Света был?
ЗОДЧИЙ. Я ж говорю, когда чёртом сделался.
УШАН (понимающе). А-а-а.
СМОТРИТЕЛЬ. И дальше чего?
ЗОДЧИЙ. Чаво-чаво! Наврал я всё, чтоб ты, дурак, по степи не шлялся.
СМОТРИТЕЛЬ. Зря старался, всё равно у меня валенков нет. Всё, гад, порезал!
УШАН. А Распоповку мы успели сделать, а?
СМОТРИТЕЛЬ. Во, балда! Тебе ж Зодчий сказал, не было никакого сна, это он нарочно фантазировал.

Издали вдруг доносится глухой звук, будто лопаются где-то огромные пузыри: «бопп-боп!» и снова «бопп-боп!».

СМОТРИТЕЛЬ (тревожно). Ушаны, что ли, с деревьев падают?
УШАН. Не, это из земли чего-то растёт.
ЗОДЧИЙ. Вот тебе и бабушкин сон… Допрыгались!
СМОТРИТЕЛЬ. Погоди, ты же говоришь, наврал!
УШАН. Зодчий не врёт, он ищет одинаковые слова и мысли.
СМОТРИТЕЛЬ. Что они, пуговицы – искать-то их?! (Зодчему.) Ты бы лучше без туману всё объяснил, толком.
ЗОДЧИЙ. Всё! Обговорили вопросы – пора за дело браться. (Ушану.) Выносите, пожалуйста, сосуд для церемоний!

Степной Ушан отправляется в будку.

СМОТРИТЕЛЬ (оживлённо). Вот чего-чего, а церемониться я, Зодчий, обожаю. Могу хоть целый день на коленках простоять. Жалко, что не каждый день мы это… церемонимся.

Из двери появляется Ушан с десятилитровой бутылью в руках. Она наполнена мутной жидкостью.

Э-э, осторожней, Ушастик! (Помогает ему придерживать бутыль.) Главное, душа этого просит, прямо как дитёнок соску. Сразу понимаешь и бытиё, и житиё. Ух, ты, моя сиропунечка! (Зодчему.) И кто тебя церемониям так обучил?
ЗОДЧИЙ. Талант у меня врождённый.

Совершается церемония: Зодчий молча становится на колени, за ним на колени опускаются Ушан и Смотритель, бутыль стоит перед ними. Зодчий воздевает руки к небу.

О, разнебесный Железный путь!
УШАН И СМОТРИТЕЛЬ (повторяя). О, разнебесный Железный Путь!
ЗОДЧИЙ. Воздай нам силы, здоровья и постоянных мыслей! Чтоб исполнялись наши заветные мечты и днём, и ночью!
УШАН И СМОТРИТЕЛЬ. И ночью тоже.
ЗОДЧИЙ. Пусть Распоповка поднимется, как трава из земли! Пусть загорится на этом месте, как звезда на голом небе!
УШАН. Как на голом небе.
СМОТРИТЕЛЬ. Не, пусть лучше не горит, я пожаров боюсь.
ЗОДЧИЙ (строго, Смотрителю). Будешь искажать священные слова – посажу в погреб! (Продолжая молитву.) И пусть аз будет даждь нам несть жизнь бесконечную, как дорога!
СМОТРИТЕЛЬ. Во-во! Пусть грибной даждь! И капустка чтоб росла, и яблочки!.. Курей заведём, свинюшку. Эх! Даждь нам скорей бы!
ЗОДЧИЙ (резко вставая). Я не могу заниматься священным действием, когда пузо ставят выше...
УШАН (подсказывая). Железных путей.
СМОТРИТЕЛЬ: Во! Сам тут про заветную мечту плёл, а теперь, значит, я в стороне буду? Не буду! Сытый – аж по самые уши! Баб сюда не приводи! Матом не разговаривай! Чё я не человек, что ли?! Да плевал я на всё это! Тьфу!
УШАН. Ты чё – на святое руку поднял?!
СМОТРИТЕЛЬ. Святой, смотри, брюхо аж насквозь светится!
ЗОДЧИЙ. Ушан, арестуйте этого типа!
УШАН. Пришибить, что ли?
ЗОДЧИЙ. Пока обойдёмся. В погреб его, пусть вонь понюхает вместо курей с капустой!
СМОТРИТЕЛЬ. Вы чё, взаправду, а?

Ушан берёт за шиворот Смотрителя и ведёт в будку. Смотритель начинает вырываться, показушно размахивая руками и тряся головой.

Люди! Смотрите, люди, как путейцев истребляют! Алкоголики! Люди-и! Они хотят наши рельсы завязать морским узлом! Чтоб с путей сыпались поезда-а! Люди, помогите-е!..
УШАН (высовываясь из-за двери). Может, его по голове, а?
ЗОДЧИЙ. Импровизируйте согласно ситуации.
УШАН. Понял. (Исчезает за дверью.)
ЗОДЧИЙ (напевая). Сухой он корочкой питался, и подавился, и издох…

В будке слышится возня, Смотритель вскрикивает, потом становится тихо. Из будки выходит Ушан.

УШАН (озабоченно). Чего-то ослаб он, раньше-то с одного разу только бы зуб выплюнул, а тут…
ЗОДЧИЙ (делая из бутыли несколько глотков). Фу, гадость!.. Как говорят: «Вино смывает вину».
УШАН. Чего-то молиться неохота.
ЗОДЧИЙ. А почему угрюмый? Солнышко-то, глянь, скоро одуванчики полезут, воробышки запоют, чук-чурюк, чук-чурюк…
УШАН. Мильку вот вспомнил. Как бы её ушастые без меня не слопали.
ЗОДЧИЙ. А чего вспоминать, привёл бы. Женщина в обществе – это столб! Аж до самого неба!
УШАН. Так, значит, не возражаешь?
ЗОДЧИЙ. Непременно – привести! (С воодушевлением.) Вся мужская жизнь лежит в женских руках; весь мужской разум развивается внутри её тела! Только женщина научилась рожать и любить, и только она в силе научить нас тому же самому, как великая…
УШАН (подсказывая). Ушанка!
ЗОДЧИЙ. Правильно. Веди её, мой друг, сюда!
УШАН. Я мигом! На голову накину чего-нибудь…

Ушан убегает в будку и выходит оттуда уже в самодельной шляпе.

Ну, как? (Красуясь в обнове.)
ЗОДЧИЙ. Как ловкий всадник, который идёт седлать кобылицу! Иди, товарищ мой, я буду ждать и плакать!
УШАН. Ага, я мигом!

Ушан вприпрыжку убегает в сторону низкорослого сосняка. Зодчий подходит к будке, заглядывает внутрь.

ЗОДЧИЙ. Эй, Смотритель, ты как ? очухался? (Прислушивается.) Слюнявчи-ик…
СМОТРИТЕЛЬ (из погреба). Сам слюнявый. Пьянь перекатная!
ЗОДЧИЙ. Не надейся, бить не буду. У меня к тебе дельце имеется… По поводу общего знакомого.
СМОТРИТЕЛЬ. Всё равно ты нас не перессоришь. Я теперь для Ушастого, как родня, всё-таки с моей женой жил.
ЗОДЧИЙ. Да?! А мне Ушастый вчера ещё предложил башку тебе отвернуть, кхы – с чего бы это?!.. (Словно вспомнив что-то.) Ах, ну как же! Он за бабой своей побежал. А то, говорит, как приведу её, как с ней заживём вовсю, он ведь, говорит, подлец, не утерпит – отбивать начнёт!
СМОТРИТЕЛЬ. Это не его баба! Это моя женщина! Ихнии бабы все волосатые, а моя розовая, как попка у младенца.
ЗОДЧИЙ. Да-да, про это он сочно расписывал.
СМОТРИТЕЛЬ. Он её силой держит у своего главаря, морда обезьянья!
ЗОДЧИЙ. Я б не стерпел! Честно говоря, мерзко становится, когда представишь человечью бабу в обнимку с шерстяной нечистью. Интересно, она его прямо в губы целует или как?
СМОТРИТЕЛЬ (чуть не плача). Ты чё – нарочно?! Я ведь его ухлопаю, как вылезу отсюдоваэ Кровушки напиться хочешь?!
ЗОДЧИЙ. Ага, тёпленькой. Слышь, баламут, если я, к примеру, ночью погреб отопру – дальше сообразишь или как?
СМОТРИТЕЛЬ (после молчаливого раздумья). А про эту… Распоповку насвистел, что ли?
ЗОДЧИЙ. В любом городе жители делают естественный отбор для улучшения породы. Наукой доказано!
СМОТРИТЕЛЬ. Ладно. Топорик только с краешку положь.
ЗОДЧИЙ. Ишь, чё захотел – топорик! Эдак ты и меня к месту определишь. Ручным трудом обойдёшься.
СМОТРИТЕЛЬ. А вдруг проснётся?

Откуда-то издали доносится крик Ушана: «А-а-а!.. Карау-ул!!!».

Чего там, Зодчий?
ЗОДЧИЙ. Не знаю. Наверно, бабу твою слопали. Зверьё ведь!

Появляется Ушан, он запыхался от быстрого бега, глаза его полны неизъяснимого ужаса.

УШАН. Караул!.. Хана!.. Всем крышка!.. Конец Света пришёл! Светоокончание, поняли?!
ЗОДЧИЙ. Ну и что?
УШАН. Как что, как что – бежать надо на все стороны!
ЗОДЧИЙ. Женщину куда дел, паникёр?
УШАН. Не веришь? Мне не веришь?! (Протягивает ему старушечью клюку с алмазным набалдашником.) На, гляди!
ЗОДЧИЙ. Ого!
СМОТРИТЕЛЬ. Эй, чего нашли? Дайте глянуть! Откройте, гады!
УШАН. Прихожу я к ушанам, а они столпились, чего-то разглядывают, смотрю – во! (Показывает на алмаз величиной с яйцо.) Только из земли и торчит, по самую головку! «Чего, спрашиваю, зверёныши?» – «Да вот, говорят, старуха с неба спрыгнула» – и пальцем, гляжу, на Путь наш Железный показывают. «Вогнала эту палку в землю, топнула, говорят, ногой, расфыркалась вся: будет вам, говорит, окончание Света, допрыгались!» – из глаз аж молнии рассыпались! «Ежели, говорит, не состроите тут Распоповки и в этой Распоповке всем миром не заживёте в ладу и согласии, приду, говорит, звезду в земле зарою, плюну, топну — и рухнет земля вместе с вами в бездну!» – ещё раз топнула ногой и провалилась!». А я-то, дурак, палку вытянул, чтоб Мильке подарить: так с той дырки земля разлопалась аж до дыму!..
ЗОДЧИЙ (разглядывая бриллиант). Зароет, говоришь?
УШАН. Ага, ещё плюнет – и всем крышка!
ЗОДЧИЙ. Вот уж бриллиа-антик! Вот уж саморо-одок!.. Не его ли я сегодня во сне увидел? А?!
УШАН. Может, его на крышу поставить? Пускай старуха увидит, вот в Распоповке её бриллиант на видном месте ценят… Церемонятся с ним… Может, стороной обойдёт.
ЗОДЧИЙ. Теперь это народная ценность, значит, принадлежит мне. (Суёт его за пазуху.) Не горюй, теперь на этот камушек мы для твоей Мильки такое нижнее бельё купим – у тебя от радости вся шерсть вылезет!
УШАН. Обойдётся!
ЗОДЧИЙ. Шучу я. Бриллиант этот начальству надо показать, они тогда не то что Распоповку – они десять Распоповок нам выстроят! Да ещё с алмазными рудниками! Понял?!
УШАН. Понял.
СМОТРИТЕЛЬ. Откройте, паразиты, я тоже бриллиантик хочу смотреть!
ЗОДЧИЙ (взвившись, Ушану). Почему раскис?! Где осанка?! Улыбка до ушей?! (Всем.) Итак, откуда приходит Конец Света?.. Не слышу!
СМОТРИТЕЛЬ. Сверху приходит, как снег на голову! Откройте, черти! Дайте хоть в последний раз на солнышко погляжу!
УШАН. Может, правда, выпустим, всё одно – крышка.
ЗОДЧИЙ. Конец Света – это не конец! Это начало другого пути, болваны!
УШАН. Зодчий, я боюсь.
СМОТРИТЕЛЬ (подвывая). У-у, потрошители! Лучше б меня сразу пристукнули, у-у… Дайте напоследок хоть на травке полежать, с яблонькой попрощаться, с домом отчим, со светом белым, у-у…
УШАН. Эх-ма, прямо песню поёт! (Мычит какую-то однообразную мелодию.) М-м-м-мы-ы, м-м-мо-о…
ЗОДЧИЙ. Не посмеют! Мы – общество, а не твоё ушастое стадо. Ещё в священной книге написано: «Герои живут в веках!». Поэтому будьте героями, и всё образуется. (Ушану.) Освободи страдающего брата!

Ушан бросается в будку. Выводит Смотрителя, поддерживая под руки. Тот совсем раскис, лицо зарёванное, как у женщины.

СМОТРИТЕЛЬ. Чё делать-та-а, чё делать-та-а? Гхы, гхы… (Падает на землю, обнимает её и целует.) Травушка-муравушка моя-а! Мать-земля, защити и помилуй сына своего единоутробного!
УШАН. Бедолага, убивается-то как.
ЗОДЧИЙ. Сейчас всякая вещь приходит в движение! Надо выносить стол и ставить его на путь, на наш путь! Быстро!

Ушан бежит в будку и выносит стол.

Только к неподготовленным людям светопреставление идёт окольным путём. Мы, герои, будем ждать его, испытывая прилив радости и вдохновенья!
СМОТРИТЕЛЬ. Сука, дай хоть помереть спокойно!
ЗОДЧИЙ. Без дёрганий, пожалуйста! Итак, все должны сесть за стол в сторону горизонта!
УШАН. Так их два.
ЗОДЧИЙ. Откуда солнце встаёт, невежа.

Ушан и Зодчий садятся за стол.

(Смотрителю.) Вас как – под ручку или за ноги?
СМОТРИТЕЛЬ. Душу не дают излить, как следует, чуть что – за ноги, башку отвернём. Эх, жизнь моя неуёмная, куда меня завела! (Присаживается к краю стола.)

Пауза.

ЗОДЧИЙ. Не вижу улыбок, граждане герои.
УШАН. Может, цветы поставить?
СМОТРИТЕЛЬ. Не беспокойся, тебе другие поставят.
УШАН. Убью-у! Мумзя-а!!!

Ушан кидается на Смотрителя. Они катаются по земле, хлопая друг друга кулаками. Зодчий пристально смотрит на дерущихся, не принимая в этом участия. Затем встаёт из-за стола и, как следует примерившись, бьёт ногой одного, другого… Среди безмолвия слышны только кряканья, постанывания и глухие удары.
Издали вдруг накатывает глухой раскатистый звук, похожий на вздох просыпающегося вулкана. Земля вздрагивает от испуга. В будке жалобно звякают стёкла. Драка прекращается.

ЗОДЧИЙ. Я же говорил, допрыгались…

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Картина четвёртая

Вечереет: и сумеречно, и туманно. Жёлтый квадрат окна, в котором виден тёмный силуэт Степного Ушана. Дверь тихонько отворяется, из-за неё осторожно выходит Смотритель.

УШАН (из будки). Куда намылился, за грибами, что ль?

Смотритель замирает.

ЗОДЧИЙ (в будке). Не хами.
УШАН (в будке). Помолчал бы. Из-за тебя вовремя не смылись, теперь сидим тут, как заноза в заднице.
СМОТРИТЕЛЬ: Я… это… по нужде схожу в сосенки. Может, уж напоследок…
УШАН (из будки). Вали. Можешь насовсем.
ЗОДЧИЙ (в будке). Я говорю, не хами. Побудь человеком, хоть в последний раз.

Смотритель ныряет в туман. Ушан выходит наружу.

УШАН. А я не хочу быть человеком. Я – Степной Ушан. Я природу люблю, волю. Мне, может, на ваши рожи смотреть уже тошно.
ЗОДЧИЙ (выходя наружу). Ух ты, туман какой! Как парное молоко. Я в детстве любил парное молоко: мне мама прямо в постель носила в хрустальной кружечке. «Вставай, говорит, мой цыплёночек, тебе коровка в кружечку хрустальную набрызгала». А на подносе кренделёк такой с разными фитюльками… плохо помню.
УШАН. А я козье только… Когда вот таким был (показывает на пальцах), прямо из-под козок высасывал. Один раз к старушке козка пустая пришла с пастбища-то! Старушка та разобиделась, давай ногами её пинать: козка вертится, юлит, вокруг неё старуха пляшет, ноги задирает, потом – ба-бах – на спину! Прямо в жижу.
ЗОДЧИЙ. Кто – коза?
УШАН. Не, старуха.
ЗОДЧИЙ. М-да, сейчас бы только и жизнь начать по-новому…

Из тумана слышится женский голос: “Уша, Уша, Уша-а!..” Зодчий прислушивается.

УШАН. Заблудился кто-то… (Вдруг.) Милька!.. Миля, я здесь!!! (Бросается в сгущающиеся сумерки.)
ЗОДЧИЙ. Вот и встретились. А тут и повидаться-то не с кем. Эх, Господи-мама родная! Пожить бы ещё, полюбить кого-нибудь, с детишками понянчиться, с карапузиками. Разве ж я жил, Господи?! Разве можно сгинуть человеку, если ему вспомнить нечего?! Я ведь их потому и укокошить собрался, думал, бабу эту найду, приживёмся с ней – душа в душу! Так от тоски же всё, от одиночества! Если сам себе не нужен, как же поступать, Господи?!.. (Плачет.)

Из тумана появляется Ушан, за руку он ведёт Мильку. Волосы её растрёпаны, платье изодрано. Зодчий бросается к ней.

Женщина, милая моя! Прости меня за гнусности! Прости за ушастика своего! Прости за мужа твоего дыроголового!.. Прости меня!.. Прости!.. (Зодчий целует ей руки, падает на колени и лезет целовать ноги.)
УШАН (отстраняя его). Ну, ну, ну! Ты с моей бабой полегче давай!
ЗОДЧИЙ. Она не баба, она – женщина, дикарь. Я на неё молиться хочу!
УШАН. А ты на луну повой – полегчает.
ЗОДЧИЙ. Скажи, богиня, как тебя зовут? Если захочешь, я твоим именем назову наш город.
УШАН. Милька её зовут! (Мильке.) Иди домой, в порядок себя приведи, а то ведь прямо – Степная Ушанка! Того и гляди шерсть полезет. (Отправляет её в будку.)
ЗОДЧИЙ. Эмилия – нежнейшая из дев!

Внезапно из тумана доносится душераздирающий вопль Смотрителя, затем так же внезапно обрывается. Пауза.

УШАН. Эх, мумзя… Вроде бы и человек был не большой, а всё одно – жалко!
ЗОДЧИЙ. Наверно, это и есть Конец Света, когда в одиночку и по-одному…
УШАН. М-да (искажая цитату), моментов море!

Из окна высовывается Миля.

МИЛЯ. Уша, не знаешь, кто это надрывается?
УШАН. Смотритель. Оступился, наверное.
МИЛЯ. Вот чокнутый! Ни капли не изменился. (Исчезает в окне.)
ЗОДЧИЙ. Она что, не знает ничего?
УШАН. Знает, как тут не знать. Говорит, её не тронут, она, мол, без дурных замашек и от мужа сильно пострадала.
ЗОДЧИЙ (зло). Тронут! Думает, нас как бешеных собак отлавливать будут?! Прозрачная женщина! Всех винтом завертят! Только брызги в сторону!

Опять раздаётся вопль Смотрителя, уже где-то рядом.

Дурашка, хоть бы ты заблудился где. (Ушану.) А вдруг не Смотритель? Может, мерзавец какой с расстроенными нервами? А? Бог знает, что у него в руках, может, топорик: тюк по темечку, и пойте песни – ни цветов, ни птичек, ни бабы твоей роскошной…

Ушан идёт в будку.

Ты куда?
УШАН. Пойду чай вскипячу. Он, наверно, устал с дороги. (Уходит.)
ЗОДЧИЙ. Монстр. (Кричит.) Смотрите-ель! Мы зде-есь!

Из тумана выныривает Смотритель. Вид у него неважный: перепуганный, перепачканный в земле, промокший, в руке пустой фонарь.

СМОТРИТЕЛЬ. Там это… всё… Конец Света! Я подхожу, а там… пропасть. Даже не пропасть – бездна!
ЗОДЧИЙ. Бездна кого? Таких же психов, как ты?!
СМОТРИТЕЛЬ. Да вон здесь, рядом! Я аж перепугался… до нитки весь!
ЗОДЧИЙ. Кто там? Баба с рогами?! Чудище косомордое?! Кто?!
СМОТРИТЕЛЬ. Никого я не видел. Я Мильку пошёл искать: кругом туман – только ноги береги – чуть не улетел туда! Вона, ободрался весь… Иду я, думаю: «Чевой-то странно – рельсы дальше не поблёскивают!». Смотрю – обрыв! Откуда?! Прямо к самому краешку подобрался, глянул, а там!.. Матерь Божья!!! Всю землю как ножом срезали! У меня ж там шлагбаум старый стоял – только вот фонарик за обрубок рельсы зацепился.
ЗОДЧИЙ. А как же Распоповка? Где она?!
СМОТРИТЕЛЬ. Крышка, всем крышка! Я нарочно ещё раз туда глянул, думаю, может, оползень. Хренушки! Звёзды там и ночь!
ЗОДЧИЙ. Мементо мори.

Из двери выглядывает Ушан.

УШАН. Идите чай пить. Пока тёпленький. (Смотрителю.) Ноги вытри!
СМОТРИТЕЛЬ. Ушастый, щас со мной такое было, такое было!..
УШАН. Да слышал, ты ж орёшь, как обворованный.
СМОТРИТЕЛЬ. Вам бы такое, храбрецы! Эй, Зодчий, ты чё как вкопанный? Айда в дом, я щас такое порасскажу, вам и в жутком сне такое не увидеть!
УШАН. Дверь не запирай, кого теперь бояться.

Все заходят в будку, дверь остаётся открытой.

СМОТРИТЕЛЬ. Милька! Сама, что ль, пришла?! Ну, молодчина, мужа навестила… А я уж думаю, где ты, может, забыла совсем? Сегодня тебя искал-искал, искал-искал…
УШАН. Она от ушастых сбежала. Я-то не вытерпел, а уж бабе как? (Всем.) Давайте за стол, кутнём на дорожку.

Все садятся за стол, где уже стоят знакомая нам бутыль с мутной жидкостью и несколько плошек с едой.

СМОТРИТЕЛЬ. Это, Милька, ты правильно поступаешь, у них уши большие, пускай похлопают. Ух ты, моя тютелька!..
МИЛЯ. Всё такой же чокнутый.
УШАН. Кружки подставляйте. (Разливает по кружкам мутную жидкость.)
ЗОДЧИЙ. Эмилии побольше налейте, она замёрзла. Сегодня я буду ухаживать за вами лично, не возражаете?
МИЛЯ. Хм!
СМОТРИТЕЛЬ (пьёт залпом). Фу! Вы, ушастые, такой противный настой делаете, как кислоту, фух!..
ЗОДЧИЙ (смеётся). Они его на этих... на козьих кругляшах настаивают, пока они не всплывут. Правильно, Ушастый?
СМОТРИТЕЛЬ. Во! А я думаю, чего это, как мы помолимся, меня всё тянет на четвереньки встать. (Показывает.) М-э-э-э!
МИЛЯ. Ох, вы, мужчины, злостные вы шутники! Вам бы у ушастых спокойствию поучиться.
ЗОДЧИЙ. Вам, видно, там хорошо жилось: травку кушали, тушканчиков степных?
СМОТРИТЕЛЬ. А мне чего б ни жрать, лишь бы не отрава.
УШАН. Ты не налопайся, давай, а то опять разбуянишься.
СМОТРИТЕЛЬ. А чё, мы теперь одни на всём свете, можно и побуянить! (Орёт песню.)

Степь да степь одна-а-а,
Больше ни хрена-а-а!!..
В той степи глухо-ой
Помирал хромо-ой!!..

Эх, надо ж такое – полземли оттяпали! Куда им она?
УШАН. Картошку будут сажать.
ЗОДЧИЙ. Нет, а я предполагаю, это явление не материальное. Оно как бы вроде есть, но на самом деле его как бы и нет!
МИЛЯ. Только без сложностей, а то у меня мозги заболят.
ЗОДЧИЙ. Пардон, это совсем просто: смотрите, в обычный стакан с водой я насыпаю обычную соль – вон, видите, крупиночки – соль налицо! А если я эти крупиночки размешаю, извиняюсь, пальцем, ввиду отсутствия чайных приборов, то эти крупиночки исчезают! Их нет!
СМОТРИТЕЛЬ. И чего?
ЗОДЧИЙ. А то, что соль переходит во вкус! Мы её чувствуем, но мы её не видим; она как бы есть, но её как бы и нет. А?! Прокул профани!
МИЛЯ. И чего?
ЗОДЧИЙ. Да так, ничего.
СМОТРИТЕЛЬ. Во! Я анекдот вспомнил! Короче, приходит к жене муж, а у неё любовник в кровати – зараза! Муж, конечно, пьяный, не соображает: в кроватку – плюх!
МИЛЯ. Только без картинок, пожалуйста.
СМОТРИТЕЛЬ. Да не-е, это приличный анекдот, там только в конце немного матерком есть, я пропущу.
ЗОДЧИЙ. Ну, вали, рассказывай.

Долго ещё слышатся голоса в наседающих сумерках, звон кружек, смех и иногда отрывистое пение.

Картина пятая

Утро. Прямо за будкой – обрыв. Над пропастью тараканьими усами торчат две покорёженные рельсы с болтающимися на них шпалами. На дневном небе видны звёзды. Из будки выходит заспанный Ушан.

УШАН. Гляди-ка, сквознячок по ногам какой. До зимы вроде далеко. (Идёт за будку справить нужду и останавливается, как вкопанный.) Э-э… Э-э! Вставайте! Вставайте! Вы! Эй!..
СМОТРИТЕЛЬ (из будки). Чё бесишься? Мильку разбудишь. Лучше б за грибочками сходил…

Ушан распахивает дверь и кричит.

УШАН. Всё! У нас обвал, смываться надо! Вставайте, черти!

Выбегают перепуганный Смотритель, за ним Зодчий и Миля.

СМОТРИТЕЛЬ. Довеселились, ё-моё, допились-допрыгались! (Хватает Милю за руку.) Бежим отсюда, Милька!
УШАН (хватая Милю за другую руку). Оставь бабу!
СМОТРИТЕЛЬ. Отпусти, самец кривоногий! Она мне по закону супруга!
УШАН. Я тебе сейчас глаз высосу!
СМОТРИТЕЛЬ. Давай, давай, сосальщик! Смотри, как бы твои лопухи не отклеились! Ух! (Замахивается кулаком.)
УШАН. Ух! (Тоже замахивается.)
МИЛЯ (наконец-то вырвавшись из их цепких обьятий). Твари! Лучше здесь подохнуть, чем с вами идти!
СМОТРИТЕЛЬ. Ой-ёй-ёй – мать-героиня! Променяла мужа на мохнатую нечисть? Да?! Забыла, что я муж? Да?! Нормальные люди своих жён палками забивали, а я, видишь, я не злопамятный, я всё простил. Даже измену простил, во! Милюнька, пойдём… Я тебе подарю чего-нибудь, свистульку сделаю, пойдём, Миленька…
УШАН (Миле). Если с ним хочешь идти, иди. А я уж перебьюсь. Хлеба только возьму да потопаю потихоньку… (Идёт в будку.)
СМОТРИТЕЛЬ. Во, видишь, как ты ему нужна позарез? Пойдём!
МИЛЯ. Отстань – противно!
СМОТРИТЕЛЬ. Одичала?! Совсем отвыкла от человечного тела! Чё – волосатых подавай?! Эх-ма, горемыка я горемычная… (Зодчему.) Лучше б вы меня тогда насовсем ухлопали!

Пауза.
Из будки выходит Ушан.

ЗОДЧИЙ (твёрдо). Никто никуда не пойдёт!
СМОТРИТЕЛЬ. Тьфу! Начинается песня.
ЗОДЧИЙ. Вы что, так и не поняли, кто я есть на самом деле?
СМОТРИТЕЛЬ. Пуп земли! Ты ж сказал, высшим начальством послан для постройки гениальной станции.
МИЛЯ. Помолчи, дай высказаться человеку.
УШАН. Ладно, разбирайтесь тут, а я уж пойду. (Собирается уйти.)
ЗОДЧИЙ. Стой! Я не сказал самого главного – я не человек!

Ушан удивлённо смотрит на него.

Нет, я не степной ушан, но я и не человек.
МИЛЯ. А кто же?
СМОТРИТЕЛЬ. Геморрой он у меня вот здеся! (Делает неприличный жест.)
ЗОДЧИЙ. Я прислан из созвездия Железного Пути! Всё это земное обрезание происходит по моей милости. Если б я захотел, давно бы снёс ваш гадюшник вместе с вами. Смотрите! Звёзды глядят даже днём – это сбылся мой сон. Тогда во сне старуха сказала мне: «Если ты отойдёшь отсюда – земля поползёт за тобой!». Раскиньте остатками своих мозгов, что с вами будет, когда я обгоню вас, – вы все улетите вон туда! Но если я останусь у края, земля остановится, и вам не надо будет бояться!
СМОТРИТЕЛЬ. Ишь ты, загнул!

К концу его речи Милька начинает откровенно смеяться.

ЗОДЧИЙ. Не вижу в моих словах повода для веселья! В первую очередь, вы – женщина, и должны меня понимать лучше остальных.
МИЛЯ. Уж не предлагаешь ли ты отправиться им туда? (Показывает в пропасть.) С тобой за компанию, что ли?
ЗОДЧИЙ. Нет, уважаемая, я пришёл их спасать, а не гробить!
СМОТРИТЕЛЬ. Чевой-то странно он зачирикал, уж не подослан ли он той старухой, а? (Зодчему.) Бриллиантик-то сразу угадал, гад! Поди, с этой старой кочерыжкой сговорился, мол, всех в небо скинем, а сами тут развернёмся: и города настроим, и огороды насадим?!
ЗОДЧИЙ (усмехаясь). Бриллиантик, говоришь? Плевал я на него и на старуху твою горбатую! Думаешь, начальство сюда по рельсам разодранным прискачет?! Или старуха твоя заставит нас целоваться-обниматься по-братски? Жить как следует?! Ошибаешься – вместе жили, вместе и спасаться будем! Вот, смотри, что я с её камушком сделаю!

Зодчий на глазах изумлённых товарищей достаёт бриллиант и, как следует размахнувшись, швыряет его в бездну. Пауза.

МИЛЯ. Господи!
СМОТРИТЕЛЬ. Точно двинулся!
УШАН (выходя из глубокого раздумья). Та-ак, значит, Распоповки нам не будет?
ЗОДЧИЙ. Я этого не говорил.
СМОТРИТЕЛЬ. И про поезд со жратвой тоже насвистел?
ЗОДЧИЙ. Мне было нужно удержать вас вместе, вы бы околели в этой пустыне или стали добычей нечисти.
СМОТРИТЕЛЬ. А чего ж её не скушали (кивает на Милю) или мы слаще, поупитанней?
ЗОДЧИЙ. Она с нечистью обращается, как с людьми! Она ела живых тушканчиков, я сам видел! Если мы не избавимся от бабы – друг другу глотки перегрызём! Тогда Распоповки вам, как ушей, не видеть!
УШАН. Я тоже ел живых тушканчиков, значит, и от меня надо избавиться, а?
СМОТРИТЕЛЬ (со злорадным восторгом). Всё! Я его раскусил, он сам тушканчиков жрал! Ребята, надо связать его, чё зря народ баламутит! Портяночник!
ЗОДЧИЙ. Пусть я ел недожаренных, но не сырых! Поэтому я – человек!
СМОТРИТЕЛЬ. Заврался, гад! Теперь уже человек?! Вяжи его, Ушастый!

Они набрасываются на Зодчего и связывают его.

ЗОДЧИЙ. Давайте, давайте, я ещё посмотрю, куда эта нечистая женщина вас заведёт! Неужели вы избавитесь от страха, если свяжете меня, идиоты?!
СМОТРИТЕЛЬ. Честное слово, не заткнёшься, я тебя кокну!
УШАН. Меня ещё на Смотрителя травил! У, мумзя!
МИЛЯ. И меня всё под столом лапал, чистый мужчина!
СМОТРИТЕЛЬ. Надо его к яблоньке привязать, пусть тоже помочит штанишки со страху.

Ушан и Смотритель тащат Зодчего к сухой яблоне, которая стоит у самого обрыва, и привязывают.

Вот так! Чтоб по справедливости – не одним же нам пугаться. Ну, чего, герой-грудь горой, может, прощенья попросишь, пока я добренький?
ЗОДЧИЙ. Тряпка! Лучше скинь меня вниз, чтобы я почаще снился тебе!
СМОТРИТЕЛЬ. Это мы враз! Думаешь, пожалею? Слышь, Ушастый, а чё, может, скинем его туда, земля-то вдруг ползти перестанет? Ему ж старуха во сне сказала, что за ним почва лопается. А то, и правда, обгонит нас, и потом все туда улетим.
МИЛЯ. У-у, зенки-то выпучил! Не хуже чёрта глядит, точно угробит нас когда-нибудь!
СМОТРИТЕЛЬ. Надо его потрогать, может, у него уже рожки вылезли?!
УШАН (Смотрителю). Оставь человека, не видишь – нервничает. Шутка ли, взять да помереть с бухты-барахты.
ЗОДЧИЙ. Вы ничего не сможете сделать со мной, потому что чувствуете силу, которая идёт от меня! Вы ещё вспомните обо мне, но будет поздно! Как собаки, будете ползать на коленях и жрать свою вонючую землю! Всё равно подохнете! Я всех вас!.. Я вам!..
МИЛЯ. Хватит с ним цацкаться! Туда его!
СМОТРИТЕЛЬ. Чава-какава, инопланетянин!..

Миля, Ушан и Смотритель обступают Зодчего у самого края обрыва, потом раздаётся короткий вскрик и – тишина. Они отходят от обрыва, Зодчего уже нет.

Глянь-ка, Ушастый, у меня руки трясёт, как будто я своровал чего.
УШАН. Да уж…
СМОТРИТЕЛЬ (Миле). Ты б меня хоть успокоила.

Со стороны обрыва вдруг слышится всё нарастающий грохот, как будто начинается землетрясение. В будке лопаются оконные стёкла.

МИЛЯ. Мамочки! Что это?! Господи!
СМОТРИТЕЛЬ. Всё, ребята, смываться надо, пока за ним туда не полетели!
УШАН. Эх, собаки! Нельзя его было трогать! Нельзя!
СМОТРИТЕЛЬ. Теперь поздно плакать – смываемся! Милька, догоняй! (Убегает.)
МИЛЯ. Уша, идём скорее! Боюсь я!
УШАН. Соб-баки!..

Ушан и Миля уходят.

Картина шестая

Небо жаркое в дрожащем мареве, хотя солнца не видать. Появляется Ушан.

УШАН (подойдя к яблоне). Не видать ни черта, парит, как в котле. Эх, бедолага!.. Великан был – общество спасать хотел! Я даже себя человеком почувствовал. А то, что харя нечистая, – ничего!.. А теперь? Хоть сам спрыгивай… И то правда: днём раньше, днём позже, «момент и – в море»! (Садится на край обрыва.)

Озираясь по сторонам, появляется Миля.

МИЛЯ. Уша! Ушенька, ты чего это на краешке делаешь?
УШАН. Да вот проверить хочу: плоская земля или круглая.
МИЛЯ. Глупенький, лучше б меня проверял, я ведь могу любой сделаться. Вылезай скорее! Побежали отсюда, пока мой полоумный не заявился.
УШАН. Чёртова баба. Честное слово, прибью!
МИЛЯ. Прибей, прибей, пуховенький мой, люблю, когда ты меня своими ручищами, как бумажку, мнёшь; люблю, когда косточки хрустят и голова от боли дурманится… Прибей, прибей, мяконький, только пошли отсюда.

Ушан кулаком один раз тюкает Милю, и она, охнув, оседает на землю.

УШАН. Прилепилась, поганка! Ни житья от тебя, ни покою! Под Конец Света взялась про нежности думать. Такого человека сгубили, собаки! Эх-ма!.. (Идёт в сарайку, выносит шест с табличкой «Проезд запрещён» и втыкает в землю между шпал.) Всё! Теперь посмотрим, кто сильнее: несчастье или порядок!
МИЛЯ. Ну, хочешь, голенькая перед тобой станцую, а ты прихлопывай, притопывай – ты ж любил так, Уша!
УШАН (залезая на крышу будки). Буду Зодчего выглядывать: если говорил, что не человек, значит, вернётся!
МИЛЯ. Ушенька, слезай. Я тебя обогрею, шёрстку расчешу – пойдём, день за год проживём!
УШАН. Приятная ненадобность. Ты, Миля, человек, а я – выродок степной! Смотритель правильно говорил, я не достоин твоей женственности.
МИЛЯ. Не могу я без тебя, ведь только у тебя сердце доброе, кому я тут ещё нужна. Кругом одни выродки! Уша, не оставляй меня, глупую, погибну одна.
УШАН. Давай так сделаем: или ты со мной остаёшься, или…
МИЛЯ. Хорошо, хорошо, только если земля посыплется, мы от краю отползать будем. Чего ж самим-то в пекло лезть. Мы ведь и на краешке с тобой устроимся.

Раздаётся сухой старческий кашель. Рядом с ними, словно из-под земли, возникает Старуха.

Ой, бабушка!
СТАРУХА. Молодые, не расскажете, как до Распоповки добраться?
МИЛЯ. Ох, бабуля… Разве не видишь, что стряслось? Закончилась Распоповка, мы вот вдвоём остались. Будем предупреждать проходящие поезда о бедствии, чтобы туда не свалились. (Показывает в пропасть.)
СТАРУХА. Не боитесь?
МИЛЯ. А мы вдвоём боимся – так веселее.
СТАРУХА. Хорошо говоришь, красавица. (Заглядывает в бездну). Ой-ёй-ёй, гляди-кось, каково смахнуло! Поди, и дна нет, не вижу сослепу?
УШАН. Нет ничего, бабушка.
СТАРУХА (причитая). Ой, горемычные мы горемыки; ой, закудычные закудыки; и мыкались не перемыкались; и кудыкались не перекудыкались; и знали да не ведали; убегали да не бегали…
УШАН. Не голоси, бабушка, а то от сильного звука мы обвалиться можем.
СТАРУХА (сразу же прекратив причитать). Не буду, не буду, это я так – для порядка. Сейчас передохну да покачусь дальше.
УШАН (удивлённо). Куда дальше? Разве другие места бывают?
СТАРУХА. Места кругом много и людей разных. Я уж, милый, весь свет обходила, может, и найду где Распоповку. Там, говорят, больно люди добрые живут, друг дружке зла не желают, как встретятся, так кланяются, могут и подарить чего-нибудь. Хоть бы одним глазком, а глянула!
УШАН. Вота! (Протягивает старухе шляпу.) Возьми, бабка, в подарок от всех жителей Распоповки!
СТАРУХА. Ой! Мне?!.. (Примеряет.) В самый раз! Теперь вот есть, что перед добрыми людьми снять можно.
УШАН. Верно. Добрее, чем в Распоповке, никого не найдёшь.
СТАРУХА. А разве тут она – Распоповка?
УШАН. Тут. Мы вот с ней последние местные жители. Так что, если кого увидишь, говори, чтоб сюда шли – самое надёжное место!
СТАРУХА. Тогда мне главный житель нужен! Да уж главней вас нету, видать. Свёрточек велено передать. (Достаёт из-за пазухи свёрток.)

Ушан разворачивает и видит знакомый бриллиант.

УШАН. Это его! Зодчего!.. Ну, старушечка, дай я тебя расцелую!.. Его же, Милька, гляди, тот самый бриллиантик! А сам-то делся куда? Может, передать чего велел? Придёт когда?!
СТАРУХА. Ничего не знаю, ничего не ведаю.
МИЛЯ. Не на дороге же нашла?
СТАРУХА. Птицы летели, обронили, прокурлыкали, чтоб вас нашла да камушек отдала. В Распоповке, мол, самые надёжные руки для него.
УШАН. Эх, птички мои, раскурлычки! Я, бабуля ненаглядная, теперь такой фиксатор общества сделаю!.. (Забирается на крышу и прицепляет бриллиант на верхушку шеста.) Пусть все видят как памятник Зодчему!.. Нет, пусть он видит, как свой маяк, чтоб не сбиться по дороге к нам. Пусть, как орёл со снеговых гор, летит сюда!
МИЛЯ. Не упади, Уша!
УШАН. Танцуй, Милька, танцуй, как хочешь, я даже спеть могу! (То ли поёт, то ли кричит.)

Птицы, Горы
Знают, Видят!
Солнце всходит на восто-ок!

СТАРУХА (раскинув руки, улыбается и тоже подпевает). Солнце, птицы видют, знают!
УШАН. Птицы-ы! Солнце-е! Горы-ы-ы! Ого-го-го!!!
МИЛЯ. Солнце, Уша! Пой, Ушенька, пой! Я сейчас такая счастливая, прямо летала бы!.. Эге-гей! Я хочу лета-ать!..

Миля танцует, раскинув руки. Гремит гром и проливается летний дождь.

СТАРУХА. Ой, дождичек!.. Грибной дождичек, Уша!
МИЛЯ. Ох, как хорошо! Сейчас бы и умерла, бабуленька, ведь не бывает так хорошо! Господи! Так бы и растаяла под этим дождиком, чтоб не думать больше ни о чём.

Выбегает Смотритель.

СМОТРИТЕЛЬ. Братцы! Милька! Такой дождик шарахнул! Ха-ха, я даже промок как цуцик. (Ушану.) Слезай, Ушанка! Пойдём картошку сажать, огурчиков! Эге-ге! Тра-та-та! Дождик, дождик, посильней, чтоб росло для наших щей! Эге-гей, тра-та-та, для души, для живота! Эге-ге, тра-та-та, для курей и для кота!.. Эге-ге, тра-та-та, тили-мили, дри-та-та!..

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Картина седьмая

Звёздная ночь. Свежо. Стрекочет, шуршит и цикает степная живность. Сквозь увитую плющом яблоню пялится луна, возле сарайки зеленеют грядки с овощами. На деревянном шезлонге спит Смотритель, ему что-то снится, он ворочается и бормочет во сне.

СМОТРИТЕЛЬ. Не ходи… не топчи ногами! Мои овощи… Уйди, слюнявый! Не мни, говорю, рассаду! (Просыпается.)
МИЛЯ (из окна). Чего шумишь, дурачок? Меня поднял. Земля, что ли, обваливается?
СМОТРИТЕЛЬ. Чего б ей валиться, там уже ласточки нор понатыкали. Мне сейчас жуткий сон приснился: будто Зодчий пришёл и все мои грядки порасковырял, всю оранжерею, зараза!
МИЛЯ. Шёл бы в сарайке поспал, а то комары тебя измучают.
СМОТРИТЕЛЬ. Слышь, Милька, а старушка та ничего не говорила насчёт Зодчего? Может, он, правда, где внизу летает, бриллиант ведь назад вернул?
МИЛЯ. Ничего она не сказала, ушла, и всё. В сарайку иди, непоседа. (Скрывается в окне.)
СМОТРИТЕЛЬ (передразнивая). В сарайку! Мне по углам некогда разлёживать, мою работу не каждый сообразит. (Идёт к грядкам и, встав на четвереньки, разглядывает зелень.) Ух ты, мама родная! Набрались как шарики. Ух, тютельки мои!. Капусточка моя ненаглядная, лучок-вострячок… Ути-и, картошечка-кукулечка, прямо сердце колотится. Через месяцок от пуза наемся, как в настоящем обществе: засолки, засушки, запарки, закрутки!.. Свежо-то как!.. (Принюхивается.) Вроде нечистыми завоняло?

Из темноты слышится урчание нескольких Ушанов.

Ну-ка, животина бескультурная! Я вас чего: взял территорию охранять или зелёные помидоры лямзить?! Жрать потом получите, когда поспеет всё, понятно? (Отгоняет их.) Давайте, давайте, а то Зодчий придёт, все грядки нам укатает. Чтоб его рядом на пять километров не было!
УШАН (из будки). Давай спи, бубнила!
СМОТРИТЕЛЬ. Ты, Ушка, не нервничай. Это я братьев твоих приручаю.
УШАН. Какие они мне к чёрту братья! Слышь, Милька, чего-то Смотритель у нас третью ночь колобродит, может, его кормим мало?
МИЛЯ (в будке). Ой, отстань! Ему которую ночь всё Зодчий в ужасных снах является! Чокнутый…
УШАН. А мне наоборот: с каждой ночью теплей да мягче, как будто нас кто фуфайкой укутал. (Зевает.) А-а-ах!
МИЛЯ. Ну, не лезь, не лезь – сколько уж можно! Уша!
УШАН. Ладно – сплю.
СМОТРИТЕЛЬ (маясь под окнами). Надо б оградку для овощей состряпать… (В окно, шёпотом.) Милька! Достань гвоздей из коробки, я оградку сколочу.
МИЛЯ (из будки). Отстань. Ушана разбудим.
СМОТРИТЕЛЬ. Не понимаю, откуда такое безразличие к зелёной культуре?! Чё ж мне до урожая на грядках маяться заместо пугала?! Во! Надо пугало поставить. (Лезет на крышу за клюкой с бриллиантовым набалдашником. Пытается его снять.)
МИЛЯ (из окна). Ты чего, как маленький, то орёшь, то по крыше ползаешь?!
СМОТРИТЕЛЬ. А мне Зодчий приказ во сне отдал. Береги, говорит, наш огород пуще глаза, а если ушастые воровать станут, бабкиной клюкой пригрози, мол, сейчас вам, паразитам, устрою землетрясение!
МИЛЯ (выйдя из будки, перепуганно). Да ты совсем очумел, что ли?! Мало из-за этой палки у нас горя было?! Воткни на место, кому говорю!
СМОТРИТЕЛЬ. То тебя из будки не выманишь, а то вылетела, как угорелая. Помереть, что ли, боишься?
МИЛЯ. Кто ж теперь не боится?! А мне так ещё больше бояться надо.
СМОТРИТЕЛЬ. Чего это вдруг пугливой стала? Раньше за Ушастым к обрыву лазила.
МИЛЯ. Живот у меня растёт. Понял? Пополнение у нас ожидается.
СМОТРИТЕЛЬ. Та-ак… Значит, щениться будешь? Да-а, от таких вот потаскух люди скоро совсем вымрут!
МИЛЯ. Какой ты нервный стал. Живём вроде хорошо, всё есть, а ты… Не понимаю! (Идёт в будку.)
СМОТРИТЕЛЬ (говоря вслед). Дураку понятно! Мне Зодчий сегодня сказал, что вернётся скоро, и все хари ваши на места расставит!
МИЛЯ. Не вернётся. (Уходит.)
СМОТРИТЕЛЬ. Вот вымя кобылье, а! Надо же! (Подходит к окну.) Слышь, Милька, а чем же ты помёт свой кормить будешь? У меня на овощах вредители завелись, большой урожай вряд ли соберём.
МИЛЯ. Я сама всех твоих вредителей выведу. Ну-ка, иди давай, а то под окнами растопался тут.
СМОТРИТЕЛЬ. Ну ладно, я вам обоим преждевременные роды устрою, прожигатели жизни! (Говорит кому-то в темноте.) Эй, ушастый! Ну, ты, с обгрызанным ухом. Хочешь картошечки печёной?
ГОЛОС ИЗ ТЕМНОТЫ. Мы-ы…
СМОТРИТЕЛЬ. Только у меня к тебе условье одно будет: Ушана вашего, ну, в будке который, распатронить надо.
ГОЛОС ИЗ ТЕМНОТЫ. М-мэ-а-а?..
СМОТРИТЕЛЬ. Это уж импровизируй согласно ситуации. Можешь со всем коллективом сговориться, у меня картошечки на всех наберётся.
ГОЛОС ИЗ ТЕМНОТЫ. М-моа!

Сзади к Смотрителю незаметно из будки подходит Степной Ушан.

УШАН. Ко мне подбираешься?
СМОТРИТЕЛЬ. Чего?! А, привет, Ушастик. С добрым утром тебя.
УШАН. Сейчас я тебя бить буду.
СМОТРИТЕЛЬ. Меня?!..
МИЛЯ (из окна). Под окнами только не орите. Вон в сарайку идите.
СМОТРИТЕЛЬ. Меня, значит, в морду бить?!..
УШАН. Это уж куда попадётся.
МИЛЯ. Сам виноват. Нечего было воду мутить. В следующий раз почешешься да подумаешь.
СМОТРИТЕЛЬ (в негодовании). Это меня бить, когда всем нам столько хреновины понасажал?! Это вот за фрукты, за овощи, за витамины?! Это за ночи мои бессонные?!
МИЛЯ. Не твоя заслуга, культурные растения сами по себе развиваются.
СМОТРИТЕЛЬ. Ах, сами по себе!.. Тогда посмотрим, как они у вас развиваться будут!.. Ща посмотрим!.. Пусть щенята ваши полюбуются! Вот им!.. Вот вам!.. Вот ушанам вашим!..

Смотритель в ярости прыгает на грядки, топчет их ногами, вытаскивает из земли зелень, разбрасывая в разные стороны.

УШАН. Ну, мумзя, убью!

Ушан кидается на Смотрителя с кулаками. Из будки выбегает Миля и пытается оттащить Смотрителя от грядок.

МИЛЯ. Я тебе дам – щенята! Я тебе покажу – помёт! (Кричит в темноту.) Чего рты раззявили! Ну-ка, помогите этого ненормального связать!

Из темноты выходят несколько Степных Ушанов, они наваливаются на Смотрителя, и очень скоро он уже оказывается привязанным к яблоньке.

УШАН (держась за ухо). Паразит, по-моему, он мне ухо оторвал!
МИЛЯ. Ничего, завтра он и за уши, и за картошку ответит. За всё заплатит! (Перевязывает ухо Ушану.)
СМОТРИТЕЛЬ. Справились, умники кривомордые?! Может, меня тоже враз, как Зодчего?!.. А чё – всех негодных за борт, давай-валяй!
МИЛЯ. Сам же его и толкнул туда!
СМОТРИТЕЛЬ. Плюнь через плечо, Миля, это ведь Ушастый его ногой пихнул! Жизнью клянусь!
УШАН. Твоя жизнь теперь гнилой помидоры не стоит. Если б не ты, Зодчий бы жил с нами, и здесь был порядок.
СМОТРИТЕЛЬ. А Мильку б на двоих соображали? А?!
УШАН. Ты не смеешь погано об нём думать. Поохладись пока на сквознячке, а завтра утром подумаем, что с тобой и как…

Ушан и Миля уходят в будку. Степные Ушаны скрываются в темноте.

СМОТРИТЕЛЬ. Садист мохномордый! Эх, Зодчий, Зодчий, видал бы ты в какое паскудство Распоповку твою превратили! Увидал, наверно, сам бы отсюдова спрыгнул!

Из-за обрыва поднимается тень Зодчего.

ЗОДЧИЙ. Ну, что, слюнявый, допрыгался?
СМОТРИТЕЛЬ (испуганно). Мама родная!.. Ты?! Зодчий?!
ЗОДЧИЙ. А что, я ещё на кого-то похож?
СМОТРИТЕЛЬ. Да нет, только в размерах вроде бы поправился.
ЗОДЧИЙ. Это верно. Я теперь меняю размеры, как перчатки, могу в игольное ушко пролезть, а могу всё небо собой заполонить. Хочешь попробовать?
СМОТРИТЕЛЬ. Как же я попробую? Видишь, они меня как ботинок зашнуровали, сволочи!..
ЗОДЧИЙ. А ты дёрни как следует, ушаны никогда не умели узлы завязывать.

Смотритель не без удивления высвобождает руки и ноги из верёвок.

СМОТРИТЕЛЬ. Во, дела! Сами развязались… (В будку, угрожающе.) Щас вы у меня, как блохи, со страху запрыгаете!
ЗОДЧИЙ. Никого не будить! Это мой приказ!
СМОТРИТЕЛЬ. Я их обрадовать хотел. Ну, если не надо…
ЗОДЧИЙ. Лучше в одном дельце помоги.
СМОТРИТЕЛЬ. Что это за дельце у тебя здесь?
ЗОДЧИЙ. Хочу досмотреть, чем Конец Света оканчивается. Меня ведь эта мыслишка глодала, когда ещё с вами был.
СМОТРИТЕЛЬ. Во! А мы как же?!
ЗОДЧИЙ. А что с вами сделается? Меня же видишь?
СМОТРИТЕЛЬ. Ну, вижу.
ЗОДЧИЙ. Сильно я поменялся?
СМОТРИТЕЛЬ. Вроде бы и поменялся, а, получше приглядишься, вроде бы и нет.
ЗОДЧИЙ. Вот видишь, за концом Старого Света всегда идёт начало Нового, если хочешь увидеть Распоповку Вторую, сначала убери Первую!
СМОТРИТЕЛЬ. А вдруг твоя наука ошибается?
ЗОДЧИЙ. Завтра от тебя избавятся, как от лишнего элемента, тогда посмотрим, кто ошибался.
СМОТРИТЕЛЬ. Ещё, может, пожалеют?
ЗОДЧИЙ. Зря надеешься. За своё потомство Ушан из тебя шапку сделает или вместо валенок обует.
СМОТРИТЕЛЬ. А, может, я пока в степи покочую… Места много…
ЗОДЧИЙ. Ушаны тебя со штанами съедят! Попробуй!
СМОТРИТЕЛЬ. Мильку ж не съели.
ЗОДЧИЙ. Им такие бабы нравятся – безотказные!
СМОТРИТЕЛЬ. Это уж точно! А мне зато весь портрет изодрала сегодня! Представляешь?!
ЗОДЧИЙ. Лезь на крышу, поквитаешься! Надо клюку снять, с камушком.
СМОТРИТЕЛЬ. А вдруг старуха обидится, прискачет?
ЗОДЧИЙ. Не успеет. Ну, живее давай!
СМОТРИТЕЛЬ. Эх-ма!.. (Забирается на крышу будки.) Ладно, будет вам и суп-пюре, и кашка с молочком!.. (Пытается снять клюку.) Застряла, как заноза в одном месте!..
ЗОДЧИЙ. Поверни к себе. Теперь слезай. С палкой, болван!

Смотритель со старухиной клюкой слезает с крыши.

СМОТРИТЕЛЬ. Сейчас они у меня всего облопаются!.. Знаешь, Зодчий, я решил, раз в степной жизни путного у меня ничего не намечается, я, может, там, в райской, всё набело начну! Там как, Зодчий, набело начинают или со старой отметины?
ЗОДЧИЙ. Как тебе полезней, так и будет. Теперь палку в землю засунь – всю! Камушек землей присыпь, плюнь на него и ногой размажь!
СМОТРИТЕЛЬ. Только я от грядок подальше… Может, пригодятся ещё… (Вгоняет клюку в землю.) Ишь ты, как в масло въехала!
ЗОДЧИЙ. Глубже!
СМОТРИТЕЛЬ. Погоди! А там горные вершины есть?
ЗОДЧИЙ. Есть! Ну!
СМОТРИТЕЛЬ. Ну, раз есть, тогда – поехали!!! Тьфу!

Смотритель, плюнув на алмазный набалдашник, наступает на него подошвой. Земля начинает трястись, грохот с каждой секундой становится всё страшнее, кажется, что будка вот-вот развалится, оттуда выбегают Ушан и Миля. Все в панике, падают на землю, прыгают с обрыва… Конец Света.

Картина восьмая

Раннее утро, солнце ещё не взошло. Декорация та же, что и в первой картине. На сложенных шпалах возле будки сидит Старуха, опершись на свою клюку, только никакого бриллианта на ней уже нет. Старуха что-то жуёт. Вдали отгремел уходящий состав. Появляется Человек в шляпе, в руке у него кожаный портфель.

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (напевая). Степь да степь кругом, путь… куда-то там лежит… Странно, а где же у нас огни большого города? Бабушка, не в курсе, в какой стороне у вас… э-э… (Вспоминает.) Станция… как же её?! Название какое-то идиотское! Распра… Пропка… Опка… чёрт!
СТАРУХА. Распоповка, поди? (Оборачивается к Человеку в шляпе.) Хлебушку хочешь?
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (в изумлении выпускает портфель из рук). Старуха?!!
СТАРУХА. Ну, старуха. А ты откуда пожаловал, мил человек? Не из столицы ли? (Подходит к нему, вглядываясь в лицо.) Чего смотришь так, можа, видал где?

Из будки выходит заспанный Смотритель.

СМОТРИТЕЛЬ. Васильна, ты Ушанку накормила?
СТАРУХА. Ушка твой в степь убежал, тушканов ловить. Он же собака, а ты его одной картошкой кормишь.
СМОТРИТЕЛЬ. Не помрёт, а сдохнет – не велика беда. (Кричит в будку.) Милька, иди коз выпускай, а то уже все двери обжевали.
МИЛЯ. Иди сам выпускай. Врачиха сказала, мне теперь надо побольше спать.
СМОТРИТЕЛЬ. Ну, даёт – врачиха! (Смотритель идёт в сарайку и скрывается там.)

Всё это время Человек в шляпе стоит с открытым ртом, с изумлением наблюдая за происходящим.

ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (выдавливая из себя). Скажите, это Распоповка Вторая или Первая?
СТАРУХА. И-их, откудова – Вторая! (Машет рукой.) Вторую уж лет тридцать построить обещаются. А до Первой не доехали ещё, рано слезли. Придётся поезд ждать до завтра. Можно у нас заночевать, коли не брезгуете.
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (испуганно). Нет! Мне не нужно в Распоповку. А обратный поезд когда?
СТАРУХА. Через час. Во-она там на пригорке остановится. (Показывает вдаль рукой.)
ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ (торопливо). Спасибо... Низкий вам поклон! Огромное мерси!..

Человек в шляпе быстро и стремительно уходит вдоль полотна, куда указала ему Старуха. Из сарайки появляется Смотритель.

СМОТРИТЕЛЬ (смотря вдаль уходящему Человеку в шляпе). Прилизанный весь, с Москвы что ль? Поди, по пьянке слез, спросонья.
СТАРУХА. Да нет, это он, видать, испугался чего-то… Назад повернул.
СМОТРИТЕЛЬ. Нас, что ли, испугался, простых-то людей?!
СТАРУХА. А кто его знает, может, себя испугался, а, можа, и день неудачный. Во-она, глянь! (Старуха показывает в небо.) Белым днём сколько звёзд горит! Выходит, сегодня особый день, ангелы людей от беды берегут.
СМОТРИТЕЛЬ. Во, значит, хороший день!..

Старуха и Смотритель смотрят в небо. Вышедшая из будки Миля подходит к ним и тоже задирает голову кверху. Слышно, как вдали тявкает и подвывает пёс.
С неба катится утренняя звезда.

З А Н А В Е С